(no subject)

Знаешь, я ведь слабая. Вчера когда не могла ни слова ей сказать, когда в гробу лежал совсем другой человек, не тот, которого мы все знали, когда выкатились, не разбирая дороги, по таким привычным ереванским ступенькам на такую привычную улицу Гукасяна, где, кажется, всю жизнь хожу, когда тупо пошли и купили бутылку, так хотелось громко орать матом про блядскую жизнь, про то, зачем и почему, почему так мало людям было отведено счастья, людям, которые и так поздно друг друга нашли, про траурных музыкантов в детской комнате с двухэтажной кроватью,так хотелось орать Тебе туда, в Небо всякие обиженные гадости про то, как Ты несправедлив, про то, как же Ты мог и про то, что разве можно это назвать Божьим промыслом, когда так плохо хорошим людям...

А потом стало страшно, как суеверному ребенку, страшно, что накажешь и как-то замолкло все внутри испуганно, струсила, как первобытный человек перед неведомой силой природы.

Знаешь, я ведь знаю, что Ты есть, и что Ты нас куда-то ведешь, и смирение часто необходимо, просто пожалуйста, помоги им. Раз уж таков Твой промысел, помоги им. Дай покоя его душе и сил жить дальше ей и детям.