![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
ogostosСпециально для Слона и назло ему - лондонские мемуары.
Я бежала по ступенькам лондонского метро, проклиная старые станции – на многих из них нет эскалаторов. За мной волочился 20килограммовый чемодан (знаете этот характерный звук, гргргргргргр?), с которым мне надо было сначала добраться из Хитроу-4 на Кенсингтон, там пересидеть у коллеги несколько часов, потом с Кенсингтона на Энджел, потом с Энджела на автобусе – в Сток-Ньюингтон. Это был мой второй приезд в Лондон, и на этот раз мне предстояло здесь жить и работать месяц, снимая комнату в доме некой Сью Финч.
Необходимость снимать комнату в чужом доме меня напрягала больше всего. Я очень не люблю жить с чужими людьми. Я избалованная капризуля, которая никогда не была ни в каких пионерских лагерях и для которой совместное пользование кухней и санузлом с кем-то, кто мне не муж-мама-папа-сестра-бабушка – это всегда тяжело. Более того, у меня уже был короткий, трехдневный опыт проживания в копенагагенском пансионе –thank you very much. Если кто помнит Ремарка, он может себе представить, что такое пансион фрау Лансберг в Копенгагене. Думаю, по вредности фрау Лансберг ничуть не уступала фрау Залевски. Во всяком случае, телефон в коридоре выглядел так, как будто с него в 1938 году Робби звонил Пат.
Вот такие сомнения терзали мою мятущуюся душу, пока мы с моим чемоданом (наш суммарный вес составил 68 кг.) преодолевали долгую и извилистую дорогу в Сток-Ньюингтон – отдавив ноги половине пассажиров 73 автобуса и произнеся слово «сорри» рекордное число раз. По адресу Керсли роуд, 18 дверь мне открыла высокая худощавая женщина с седыми волосами. You must be Anna? Oh you poor thing, look at that suitcase, it’s bigger than you, всплеснула она руками и кинулась мне помогать.
Это и была моя квартирная хозяйка. Улыбчивая и милая – и это меня как-то успокоило. А еще больше меня успокоило, когда я поднялась в свою комнату и увидела рядом с дверью огромный постер – моя обожаемая Одри в образе Холли Голайтли, с мундштуком. От восторга я чуть с ней не поздоровалась. В комнате же, где мне предстояло жить, висел постер Imagine. «В этом доме любят то, что люблю я, а значит, совместное пользование санузлом и кухней может оказаться не таким уж сложным», - сделала я не совсем логичный вывод. «Я поставила тебе в комнату свежие нарциссы, надеюсь, у тебя нет аллергии на цветы?», - сказала Сью, и мне захотелось ее расцеловать. В комнате был битком набитый книжный шкаф, доступ к которому мне был предоставлен сразу же и безоговорочно, старенькая кровать и тумбочка, постер Imagine, и каждую неделю Сью ставила в щербатый кувшин свежие прекрасные цветы.
Сью оказалась старой хиппи. На ее окне висел отпечатанный на принтере призыв прекратить войну в Ираке, она занималась проблемами бездомных детей, два раза в неделю присматривала за внуком Ноа, а по воскресеньям мы с ней вместе пили кофе на кухне и слушали Джоплин или Марию Каллас. Еще в доме жила дочь Сью, Ленни, гламурная блондинка, которая в отличие от нас с Сью терпеть не могла Джоплин и прочее старье. Ленни была выпускницей факультета общественных наук… Бирмингемского университета, и в качестве «моей» мне в доме выделили сувенирную кружку этого университета (в который я поехала делать феллоушип через два года, но кто ж тогда знал? Говорю же, у меня с кружками кармическая связь!)
… Я прожила у Сью целый месяц в полном комфорте. Мы пили с ней вино, болтали о политике, я развлекала маленького Ноа, говоря с ним по-армянски и по-русски, и Сью с Ленни даже однажды купили мне долму. В турецком магазине, вегетаринаскую – отвратительную на вкус, но я им, конечно, об этом не сказала. А когда я уезжала, Сью вызвалась повезти меня в аэропорт. Жители Лондона согласятся, что такой подвиг не каждый друг совершит, учитывая, как далеко Хитроу от центра.
Вот такая история про мою хипповую квартирную хозяйку, дорогой Слон. Про прекрасную женщину Сью Финч, которая каждую неделю ставила мне в комнату свежие цветы.
У меня много красивых английских воспоминаний – пасхальные колокольный звон Вестминстерского аббатства, файф о'клок с булочками в Оксфоршире, много цветущих нарциссов на берегу канала, по которому от аристократичного района Литл Венис можно доехать до сумасшедшего Камден Тауна, дождь на Пенни-Лейн в Ливерпуле… Но я не буду вас ими грузить:) Раздраженные Слоны – это опасно:)
Я бежала по ступенькам лондонского метро, проклиная старые станции – на многих из них нет эскалаторов. За мной волочился 20килограммовый чемодан (знаете этот характерный звук, гргргргргргр?), с которым мне надо было сначала добраться из Хитроу-4 на Кенсингтон, там пересидеть у коллеги несколько часов, потом с Кенсингтона на Энджел, потом с Энджела на автобусе – в Сток-Ньюингтон. Это был мой второй приезд в Лондон, и на этот раз мне предстояло здесь жить и работать месяц, снимая комнату в доме некой Сью Финч.
Необходимость снимать комнату в чужом доме меня напрягала больше всего. Я очень не люблю жить с чужими людьми. Я избалованная капризуля, которая никогда не была ни в каких пионерских лагерях и для которой совместное пользование кухней и санузлом с кем-то, кто мне не муж-мама-папа-сестра-бабушка – это всегда тяжело. Более того, у меня уже был короткий, трехдневный опыт проживания в копенагагенском пансионе –thank you very much. Если кто помнит Ремарка, он может себе представить, что такое пансион фрау Лансберг в Копенгагене. Думаю, по вредности фрау Лансберг ничуть не уступала фрау Залевски. Во всяком случае, телефон в коридоре выглядел так, как будто с него в 1938 году Робби звонил Пат.
Вот такие сомнения терзали мою мятущуюся душу, пока мы с моим чемоданом (наш суммарный вес составил 68 кг.) преодолевали долгую и извилистую дорогу в Сток-Ньюингтон – отдавив ноги половине пассажиров 73 автобуса и произнеся слово «сорри» рекордное число раз. По адресу Керсли роуд, 18 дверь мне открыла высокая худощавая женщина с седыми волосами. You must be Anna? Oh you poor thing, look at that suitcase, it’s bigger than you, всплеснула она руками и кинулась мне помогать.
Это и была моя квартирная хозяйка. Улыбчивая и милая – и это меня как-то успокоило. А еще больше меня успокоило, когда я поднялась в свою комнату и увидела рядом с дверью огромный постер – моя обожаемая Одри в образе Холли Голайтли, с мундштуком. От восторга я чуть с ней не поздоровалась. В комнате же, где мне предстояло жить, висел постер Imagine. «В этом доме любят то, что люблю я, а значит, совместное пользование санузлом и кухней может оказаться не таким уж сложным», - сделала я не совсем логичный вывод. «Я поставила тебе в комнату свежие нарциссы, надеюсь, у тебя нет аллергии на цветы?», - сказала Сью, и мне захотелось ее расцеловать. В комнате был битком набитый книжный шкаф, доступ к которому мне был предоставлен сразу же и безоговорочно, старенькая кровать и тумбочка, постер Imagine, и каждую неделю Сью ставила в щербатый кувшин свежие прекрасные цветы.
Сью оказалась старой хиппи. На ее окне висел отпечатанный на принтере призыв прекратить войну в Ираке, она занималась проблемами бездомных детей, два раза в неделю присматривала за внуком Ноа, а по воскресеньям мы с ней вместе пили кофе на кухне и слушали Джоплин или Марию Каллас. Еще в доме жила дочь Сью, Ленни, гламурная блондинка, которая в отличие от нас с Сью терпеть не могла Джоплин и прочее старье. Ленни была выпускницей факультета общественных наук… Бирмингемского университета, и в качестве «моей» мне в доме выделили сувенирную кружку этого университета (в который я поехала делать феллоушип через два года, но кто ж тогда знал? Говорю же, у меня с кружками кармическая связь!)
… Я прожила у Сью целый месяц в полном комфорте. Мы пили с ней вино, болтали о политике, я развлекала маленького Ноа, говоря с ним по-армянски и по-русски, и Сью с Ленни даже однажды купили мне долму. В турецком магазине, вегетаринаскую – отвратительную на вкус, но я им, конечно, об этом не сказала. А когда я уезжала, Сью вызвалась повезти меня в аэропорт. Жители Лондона согласятся, что такой подвиг не каждый друг совершит, учитывая, как далеко Хитроу от центра.
Вот такая история про мою хипповую квартирную хозяйку, дорогой Слон. Про прекрасную женщину Сью Финч, которая каждую неделю ставила мне в комнату свежие цветы.
У меня много красивых английских воспоминаний – пасхальные колокольный звон Вестминстерского аббатства, файф о'клок с булочками в Оксфоршире, много цветущих нарциссов на берегу канала, по которому от аристократичного района Литл Венис можно доехать до сумасшедшего Камден Тауна, дождь на Пенни-Лейн в Ливерпуле… Но я не буду вас ими грузить:) Раздраженные Слоны – это опасно:)
