Соль без перца

В любимой студенческой забегаловке нет даже туалета. Там шесть столов, стойка у окна, а кофе подают в стаканчике из пенопласта. В июле студенческая забегаловка немноголюдна - каникулы, веселые шалопаи в обвислых штанах оттягиваются в других местах. Сегодня здесь нас всего двое - я и седой дядечка. И я даже не сразу его узнала. Только с первым глотком кофе, отдающего пенопластом.

...Заледенелый проспект блокадного города, из форточек торчат страшные черные трубы буржуек и валят столбы зловонного дыма: тогда жгли что придется - старые туфли, труды Ленина, собранный в Разданском ущелье хворост. Навстречу идет одноклассница.
- Привет, ты куда?
- В филармонию.
- КУДА?????

Одноклассница не из тех, кто мог ходить в филармонию. Я вообще поразилась, что она знает это слово. А вот поди ж ты. Идет в филармонию.

Тогда в городе все склоняли его имя на все лады - музыкальные и не очень. "Иностранный" армянин, он стал главным дирижером главного симфонического оркестра. И по воскресеньям главный симфонический оркестр давал бесплатные концерты. И туда ходили все - просто потому что больше некуда было. Там происходил весь блокадный пик-ап. Там грызли семечки как в сельском клубе. Там мало кто реально слушал музыку, потому что ходили совсем за другим - за общением, за тусовкой, за ощущением праздника, за электрическим светом, льющимся из огромных хрустальных люстр. За воспоминаниями о другой, мирной и доблокадной жизни. Его, главного дирижера, называли маэстро. Его славословили. И в разговорной речи его имя вытеснило Хачатуряна из названия Большого зала филармонии.

Когда кофе в пенопласте заполовинился, я вспомнила, что было потом. Потом его разлюбили. Стали говорить, что он бездарь и плохо обращается с музыкантами. Стали обсуждать его романы с молоденькими девушками. Стали шипеть, что пока вся страна голодает, он строит себе пентхауз в одной из каскадовских башен. И он постепенно исчез.

Сейчас у него в волосах больше нет перца, только соль. Он высох и стал совсем маленьким. И когда в забегаловку заходят ее настоящие обитатели, мальчишки и девчонки 16 лет, они проходят мимо него, не замечая - подумаешь, старичок и старичок. Они не знают, кто он. У них не было заледенелого проспекта с печными трубами и одноклассницы, спешащей в филармонию.

Думаю, одноклассница с тех пор в филармонии и не была. В Глендейле, где она сейчас живет, наверно вообще нет филармонии.